Жертвы терроризма как его причина или как нужно думать, чтобы быть убитым?
«Терроризм подготовлен восприятием и мышлением тех, кого убивают, а не только восприятием и мышлением убийц»
А.М. Пятигорский
Двадцать первый, по аналогии с веком мировых войн двадцатым, очень часто называют веком терроризма. 11 сентября 2001 года принято считать началом этой эпохи. Террористические организации выходят на международный уровень. Атака 11 сентября, беспрецедентная по своим масштабам и дерзости, не могла быть осуществлена без международной поддержки, в том числе и финансовой. Терроризм, как и все в современном мире, явление международное.
Точного и однозначного определения тому, что такое терроризм, в юриспруденции нет. Поэтому случается, что многие преступления, которые, по сути, не являются актами терроризма, рассматриваются как таковые. В общем смысле акты терроризма можно разделить на следующие типы: политический, национальный, религиозный.
Во всех случаях это организованная, преступная (в соответствии с действующим законодательством) деятельность, направленная на достижение каких-либо (подпадающих под три вышеуказанных типа) целей. Термины «террор» и «терроризм» широко употребляются со времен Французской революции 1789–1794 гг. По словам Н.Д. Литвиноватеррор - это «регулируемая преступность» [3]. В Толковом словаре русского языка Ожегова предлагается общее определение терроризма: «политика и практика террора».
Ясно одно, террорист – это не обычный преступник. В самом акте терроризма, акте, безусловно, преступном и бесчеловечном, заключен какой-то замысел, содержится какая-то цель. Даже если взрыв в Московском метро ужасен своей бессмысленностью, можно сказать, что сеять ужас в данном случае и есть цель акта. Обычный преступник нарушает закон по разным причинам: ради собственного благополучия, ради каких-то своих желаний, алчности, жажды власти и т.д., но цели, с которыми преступник совершает преступление, коренятся в нем самом. Террорист же совершает преступление не для себя, но даже жертвуя собой (террористы смертники) ради чего-то находящегося вне его. Кроме самого террориста как человека есть какие-то не зависящие от него вещи, какие-то «объективные» проблемы, задачи, цели, которые он стремиться таким образом достичь или разрешить.
Ниже будет предпринята попытка освещения некоторых аспектов проблемы терроризма, а также определения причин этого явления.
Жертвы терроризма как его причина.
Целями современных террористических организаций все меньше становятся угоны самолетов, автобусов и т.д., с требованиями выкупа. Деньги у современных террористов есть. По разным оценкам годовой оборот террористических организаций составляет от 5 до 20 млрд. долларов. Если целью Хезболлах являются деньги, то зачем бомбить торговый центр Нью-Йорка, какая в этом экономическая выгода?
Главной целью современного международного терроризма можно назвать сопротивление западной угрозе (демократии). По крайней мере, таковой видят эту цель те, кто с терроризмом борется. Поэтому, если исходить из позиции, что современный терроризм – это борьба с западной демократией, то главными целями терактов оказываются страны, пропагандирующие данную идею и являющиеся в представлении большинства человечества эталонами демократического устройства.
Для западной цивилизации демократия – это идеал, к которому должно прийти все человечество. Этот идеал в условиях глобального мира переносится на все народы, культуры, государства. Таково «единоличное» решение демократически организованной части человечества. Но дело в том, что такое решение противоречит самой демократической идее. Заставлять кого-то быть демократом недемократично. Развитые страны неоднократно подтверждали свои намерения о насаждении демократии там, где для нее нет никакой почвы. Причем отсутствие такой почвы с лихвой компенсируется военным превосходством, экономическими репрессиями и т.д. Страны, имеющие недемократическое государственное устройство, переходят в разряд пособников терроризма. Но «такая политика, якобы направленная против международного и национального терроризма, по существу сама может быть квалифицирована как международный терроризм!» [1].
Глобальная экспансия западного образа жизни и ценностей встречает сопротивление в виде террористических актов. Неслучайно западные аналитики объявляют центрами терроризма те государства, которые всячески сопротивляются надвигающейся «американизации». Сопротивлением называется нежелание политической, а главное экономической интеграции этих стран. КНДР, Иран, Сирия, Ливан. Главное, что объединяет вышеперечисленные страны, это закрытость для всякого рода иного. Нежелание играть по правилам «прогрессивного» человечества накладывает на эти государства определенный штамп «агрессивности», скрытой угрозы.
Слова, которые здесь мною употребляются, предельно общие. Для того, чтобы попытаться выразить проблематику, я говорю, например, запад или западные страны, но не имею в виду каждую страну в западном полушарии, а страны западноевропейской культуры, признающие и являющиеся носителями западных либеральных ценностей, ценностей демократии, свободы и т.д.
Итак, мера, которой запад пытается «измерить» человечество, есть мера «экономической целесообразности». Экономика определяет в сегодняшнем мире всё или почти всё. Когда запад призывает к всеобщей интеграции, экономической интеграции, он призывает к открытию границ, к экономическому объединению. При этом у государства, живущего не только экономикой, но как бы сегодня это дико не звучало, и культурой, религией, нет никаких шансов в партнерстве на равных условиях. Условия называются равными, но такого равенства быть не может. Там, где, например, для мусульманина проблема в религии, в традиционных ценностях и т.д., для европейца или американца вопрос только в денежной стоимости проблемы. Конечно же, речь идет не об американцах вообще, или европейцах вообще, речь идет о политике государств и об образе государств, том образе, который они сами создали, а также о тех методах и приоритетах, которые определяют поведение и интересы государств сегодня. Внешнеполитические действия стран, основной государственной идеологией которых является экономика, не могут иметь никакой иной цели, кроме как экономической. Проблема западного мира, как мне представляется, на сегодняшний день состоит в глубоком духовном кризисе. Духовные коллизии в современном мире, которые сегодня можно наблюдать, в том числе и в противостоянии ценностей, вытекающие в бесчеловечные акты терроризма - это признаки заката Европы, о котором говорил О. Шпенглер, но это отдельный разговор.
Можно говорить о том, что терроризм является политическим инструментом. В сегодняшней ситуации международный терроризм может быть инструментом внешней политики, например, для дестабилизации обстановки в регионе, на который распространяются экономические и политические интересы какого-то могущественного государства. Страдая от террористических атак, развитые страны и, в первую очередь, США в тоже самое время пользуются результатами террористических действий на других территориях, а именно, дестабилизацией обстановки и эскалации военных конфликтов в своих интересах.
Государства, правительства рисуют населению картину «оси зла», с которой необходимо бороться. Но борьба в данном случае должна происходить не с людьми, а с теми идеями, за которые люди идут на смерть. А идеи известны, главная из которых идея борьбы с мировым финансовым господством развитых стран. Глобализация, разговоры о которой постоянно муссируются в СМИ, является ничем иным как «американизацией». Все говорят о каких-то «общечеловеческих ценностях», но никто не может внятно объяснить, что это такое. В результате далеко не самая большая часть населения планеты, решили за всех, что такое общечеловеческие ценности, что такое демократия, и все, кто не согласен с такими формулировками, объявляются изгоями, опасными для всего остального мира.
Терроризм - борьба «слабого» против «сильного». Причем, если терроризм - это борьба, сопротивление, то нужно сказать, что сопротивление возможно, только при мысли о себе как о носителе истины. Я сопротивляюсь, когда уверен в своей правоте. Террорист — носитель своей истины, и поскольку у него есть своя истина, он - свободный человек. Свободный, потому что он её выбрал. Конечно, здесь можно говорить о религиозном фанатизме, о террористах-наркоманах, но на это можно ответить, что сознание свободного гражданина Европы или Америки в основе своей структурировано умелыми действиями СМИ, манипулирование информацией формирует мнение массы, мнение человека. В результате, выбор члена современного демократического общества в пользу господства демократических ценностей для всего мира настолько же свободен, насколько свободен выбор террориста убивать. Этот выбор западного человека - «демократия для всего мира», и подталкивает террориста к таким радикальным действиям.
Как нужно думать, чтобы быть убитым?
Террорист, как таковой, - это преступник, целью которого является сопротивление, разрушение чего-то организованного, «внутри» которого ему приходится находиться. К примеру, террористические организации, появившиеся в конце 19-го века в России, сопротивлялись самой России. Люди сопротивлялись той России, в которой им приходилось жить. В общем смысле, террорист решает, что такое положение вещей, которое перед ним предстает, неверно, недопустимо, такого не должно быть. Для того, чтобы что-то решить, необходимо иметь собственное представление о чем бы то ни было. Собственное представление, собственное мнение - это то, что возможно благодаря индивидуальному мышлению. А индивидуальное мышление, в свою очередь, возможно только как свободный акт. Поэтому, для того, чтобы решить, что Россия, в которой я живу, не та, что должна быть, я должен быть свободным человеком, свободно мыслящим человеком, должна существовать возможность так свободно мыслить. Получается, мыслить о невозможности такого положения вещей можно только в довольно свободном обществе. И действительно, развитие терроризма в конце 19 века в России получает значительный импульс после отмены крепостного права. Масса людей, которые официально получили свободу, в тот же момент стали, если можно так выразиться, «потенциальным электоратом» для террористических организаций.
В результате, человек имеет свободу думать о неправильном положении в стране, в обществе, в мире, но не имеет свободы изменить эту ситуацию. Или по-другому, у него есть свобода выбора между тем, чтобы смирится с таким положением и тем, чтобы прибегнуть к крайним мерам. По словам Ф. Н. Ильясова, «основанием террористического поведения может являться индивидуальная неконкурентоспособность и низкая адаптированность к существующей социальной системе, неспособность решить проблему легальными средствами» [2, 82]
Но почему, собственно, нельзя ничего изменить? Потому, что думать можно, но сделать ничего нельзя. Государство в своем арсенале тоже имеет террористические инструменты, которые используются для поддержания «стабильности». Реакцией на поддержание стабильности и является такая жестокость террористов. Это на внутригосударственном уровне.
В международном масштабе, когда неизбежно приходится сталкиваться с иным (недемократическим, традиционным и т.д.), терроризм также оказывается реакцией слабого, потому как господствующая роль на глобальной арене не у тех, кто выбрал иное, а у тех, кто с этим иным борется, у тех, кто призывает к интеграции и «партнерству на равных».
Принято считать, что терроризм является крайней формой такого явления как экстремизм. Понятие экстремизма носит следующее определение: экстремизм – это такая форма политической деятельности, которая прямо или косвенно отвергает принципы парламентской демократии. Такую формулировку дает парламентская ассамблея совета Европы (ПАСЕ). Другими словами, экстремистами, по представлению европейцев, можно считать всех, кто осуществляет недемократическую политику. Но при проведении такой дефиниции не учитывается, что экстремистом может признаваться не только политик или какой-то политический активный человек, но и всякий, кто находится в поле влияния таких политических методов. Попросту говоря, под данное определение подпадает население стран недемократического устройства. Европа решает свои задачи, называя экстремизмом все то, что не отвечает европейским нормам. Главная задача, которая решается таким образом, состоит в том, чтобы предать всему неформатному миру какое-то понятное качество. Все незнакомое, непонятное, чуждое необходимо как-то обозначить. Если в ином, в незападном, ничего непонятно, то для того, чтобы как-то думать о том, что там происходит и вообще что такое это там, необходимо использовать какие-то понятные для человека западной культуры термины.
Установка рациональной западной мысли состоит в том, что, если я хочу знать что-то, то я должен, для начала, как-то это назвать. Чтобы была возможность о чем-то мыслить, необходимо выделить это из единства мира. Только задав границы явления, определив его смысл, я могу его мыслить. После того, как что-то названо, эточто-то начинает быть для сознания, начинает быть для мышления. Иначе, в рациональном смысле я не могу ничего знать. Но придать смысл, определить границы явления возможно только в уже существующем семантическом поле. То, что я хочу знать, должно как-то вплетаться в существующую систему смыслов, ассимилироваться, занять в ней свое место.
Те, кого мы часто называем террористами, становятся ими именно потому, что мы так их называем. Называем в том смысле, о котором я сказал чуть выше. Названные нами, обретают для-нас-бытие. Качество этого для-нас-бытия определяем мы, как сознающие их. Они же входят в наше миропонимание как террористы. Становятся они таковыми из-за того, что мы не можем уместить их в свое семантическое пространство, они не могут там ассимилироваться. Они совершенно иные в смысле коммуникации на международном, межгосударственном, межличностном уровнях. Совершенно иных проще всего определить как чужих, а значит враждебных нашему миру. Соответственно, если мы относимся к ним как к враждебным нам, тонаше-для-них-бытие оказывается также весьма несимпатичным. Отношение к иному как к враждебному есть самый простой путь. Потому что проще видеть врага в ином, чем сделать над собой усилие понимания этого иного. Такая реакционность во многом способствуетразвитию терроризма. Проще, а, наверное, даже и полезней для внутреннего единства отдельных стран, наций и культур обозначить внешнего врага, чем попытаться выработать возможные способы коммуникации с иным, которое наделено качествами врага, наделено самими же людьми.
Мыжелаем им «добра», мы хотим, чтобы у них была демократия помимо их воли. Когда я говорю «Мы», я имею ввиду те страны, тех людей, которые относятся к западной, демократической, экономически ориентированной цивилизации. Мы такие большие, сильные, с «развитой демократией» хотим им помочь, а они сопротивляются. Мы все больше хотим исправить ситуацию, но тем самым все больше её ухудшаем.
Ситуацию невозможно улучшить, основываясь на политических и экономических ценностях. Ситуация, на мой взгляд, может быть улучшена только на основаниях единой человечности. Противопоставляя какие бы то ни было ценности, забывают о носителях этих ценностей. Человек ценнее всякой культуры, а тем более, экономической выгоды, хотя бы потому, что без человека никакая культура и экономика невозможна. Нынешнее отношение к человеку как к элементу экономической, политической или какой-либо другой системы подменяет иерархию оснований (если можно так выразиться). Беря за основание глобальной интеграции нечто заведомо разное, невозможно выстроить единый мир. Если берем за основание ценности запада, неизбежно обнаруживаем наличие иных ценностей востока. Но иных людей, иной человечности, на мой взгляд, обнаружить невозможно. На сегодняшний день человек еще не способен к отношению к себе как к члену глобального социума, не готов к тому, чтобы жить в глобальном мире. Но глобальный мир уже в определенной степени есть.
В той мере, в какой мир глобален, в той же мере противопоставление «мы и они» обостряется. Сегодня такое противопоставление обостряется за счет того, что при современных возможностях глобальной связи, информационных коммуникаций и т.д., невозможно отделять себя от всего остального мира. Мы говорим о глобализации, но при этом не думаем о себе как о членах глобального социума. Нельзя избежать «недоразумений», физически находясь в глобальном социуме и подразумевая при этом собственную автономию.
Проблема современного терроризма, на мой взгляд, имеет глубокие корни не только в политической, экономической и культурной сферах, но и в самом человеке, в его отношении к миру, к себе. Антропоцентризм, самодовольство породило череду глобальных кризисов, которые сегодня стоят перед человеком. Например, экологический кризис - один из результатов человеческого отношения к природе, отношения типа «потребитель — сырьё». Ситуация с разливом нефти в Мексиканском заливе вызывает возмущение у политиков. Оценки, которые пытаются дать ущербу, исчисляются миллиардами долларов. Но в природе нет денег, нанесенный ущерб нельзя компенсировать деньгами. Речь должна идти о пересмотре отношения человека к природе. Это тот тревожный звонок, после которого если не произойдет духовного сдвига в человеке, то он рискует исчезнуть как таковой.
Занимая превосходное положение по отношению к миру, в частности к природе, мы как бы отделяем себя от природы, но это иллюзия, которая оборачивается для нас всех тем, чем она оборачивается. Таковы же причины и терроризма. Одна часть человечества позиционирует себя превосходной по отношению ко всей остальной. В данном случае антропоцентризм, гордыня проявляются в отношении «человек-человек». Результатом этой гордыни становится социокультурный, экономический, политический дисбаланс в глобальном обществе, что в свою очередь является благодатной почвой для развития экстремистских течений. Терроризм возникает на уже подготовленной для него почве, благодатной почве «замутненного» сознания людей.
Как говорил Ж.П. Сартр, человек ответственен за все, что с ним происходит. Если так, то терроризм - это результат безответственного отношения масс к себе, к миру, к глобальному обществу. Если придерживаться позиции французского философа, то в чем собственно повинен человек, что называется, «из толпы», который подвергается атаке? Он шел по своим делам, и тут неподалеку взлетает на воздух автомобиль, начиненный тротилом. Наверное, ни в чем, ну разве, что он живет в стране, в которой объявлен конкурс на лучшую карикатуру пророка Мухаммеда. Если он знает о том, что таковой конкурс объявлен, и в результате он ничего не предпринимает, значит, он согласен с его провидением. «Ничегонеделание» - тоже выбор, выбор в пользу того, что так и должно быть. В данном случае он выбрал возможность оскорбления миллионов мусульман. Чего он ждал? Что правительство решит за него все проблемы? Государство не может делать неправильный выбор? На мой взгляд, отсутствие личного отношения к происходящему, отсутствие человеческого участия в условиях глобального мира не может пройти бесследно.
Глобализация ставит вопрос о способности человека создать, а главное поддерживать глобальный Мир. Если мир интегрируется, то интеграция должна происходить на каких-то общих основаниях. По крайней мере, иную возможность представить трудно. Должны быть общие правила глобальной коммуникации между разными государствами, народами, культурами. На сегодняшний день нет условий мирного сосуществования разных культурных миров. Если мир интегрируется, то он должен быть однообразен. По крайней мере, таким представляется мнение среднего западного человека. Мир должен быть понятным мне, он должен быть моим, пускай в других (глобальных) масштабах, но моим. В этом, на мой взгляд, состоит проблема экстремизма. Терроризм возникает тогда, когда нет свободы, нет возможности быть иному. Задачей в данном случае должен быть поиск возможных инструментов взаимодействия между странами с разными политическими, культурными, ценностными характеристиками. На деле же, мы наблюдаем насаждение «общечеловеческих ценностей», по-видимому, с целью создания этого единого основания для взаимодействия.
Бороться с терроризмом нужно в самом себе. Нужно бороться с собственной реакционностью, с невозможностью адекватного восприятия себя и мира. Реакционные взгляды населения экономически развитых стран упрощают работу политических сил этих стран по реализации внешнеполитических действий. В сознании людей объявленные террористическими страны приобретают соответствующую оценку. Но проблема в том, что приобретают таковую оценку и жители этих стран. Человеку пора думать, что внешнее и внутреннее неразрывно связаны, «что внешняя тема есть также и внутренняя тема» [4].
О терроризме можно говорить как о диалектическомснятии спокойствия, удовлетворенности. Появление в современном мире терроризма - это своего рода отрицание того «благополучия», к которому определенная часть человечества подошла в 21 веке. Наряду с благополучием в современном мире присутствует крайнее неблагополучие, которого значительно больше. От столкновения этих двух противоположностей летят искры терроризма и бесчеловечности. Нельзя «бороться за сохранение цивилизации на Земле, самим не становясь более цивилизованными или даже просто цивилизованными» [4].
Терроризм - явление чудовищное и бесчеловечное, но также бесчеловечно прибывать в спокойствии и удовлетворенности, когда большая часть населения планеты находится на грани.
Цыцарев Андрей Александрович, аспирант, Дальневосточная государственная социально-гуманитарная академия, г. Биробиджан
Литература
1. Гушер А.И.Проблема терроризма на рубеже третьего тысячелетия новой эры человечества // Евразийский вестник. - 2000. - № 3 http://www.nbuv.gov.ua/texts/polit/01evnech.htm
2. Ильясов Ф. Н.Терроризм — от социальных оснований до поведения жертв // Социологические исследования. - 2007. - № 6. - C. 78-85
3. Литвинов Н.Д.Антигосударственный террор в Российской империи. Исторический очерк// Новый мир. - 2003. - № 11. - С. 124-151. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2003/11/litvin.html
4. Мамардашвили М. К. Если осмелиться быть
http://www.philosophy.ru/library/mmk/esly.html
5. Пятигорский А.М.Чистый воздух твоей свободы. Интервью телеканалу «Культура»http://yanko.lib.ru/video/pyatigorskiy-tv-kult-2003.mpg
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|