Информация к размышлению:
«ДАГЕСТАН. Страна с историей, древней – как мир, стремительной – как горная река, трагической – как судьба человека, красивой - как юная девушка, непредсказуемой – как торнадо, любимой – как жена, почитаемой – как мать … и еще 2000 эпитетов, которые не могут уместиться в эти строки».
Почему одни стали Героями России, другие мечтают о шариате, торопятся «в рай», а третьи – ХОТЯТ ЖИТЬ!
Сегодня к этому региону(точнее к отдельным его представителям) хотелось бы приглядеться более внимательно, увидеть, как живёт республика, какие ее «кадры» - за РОССИЮ, а какие – ПРОТИВ!
От редакции Сайта: Мы продолжаем публикации нашего военного корреспондента с Северного Кавказа.
Друзья! Вы узнаете новое, неординарное! Вы узнаете ИСТИНУ!
ХАСАВЮРТ. БОЙ НА АВТОБУСНОЙ ОСТАНОВКЕ.
Контрольно-заградительный пост на въезде в город со стороны Чечни. По серой дороге, рассекая лужи, снуют машины. За рулём дорогих иномарок – в основном молодёжь. Чем скромнее автомобиль, тем старше водитель. Встречаются даже самодельные драндулеты – нечто среднее между мотоциклом и кибиткой. Владельцы этих чудных транспортных средств – с длинной седой бородой.
Полицейские, поеживаясь от моросящего дождя, переминаются на трассе и примерно каждые две-три минуты останавливают машины для досмотра. На стене служебной будки приклеены несколько листов с фотографиями людей, которые причастны к участию в бандподполье и объявлены в розыск. Портретов не меньше сотни.
(Это только на одном КПП. Это к тому, что история Дагестана – не предсказуема, как Торнадо.)
– Неужели за двадцать-тридцать секунд, которые уходят на проверку автодокументов и досмотр транспорта, вы успеваете сличить фото, фамилию и инициалы водителя с этим длиннющим списком? – любопытствую я у сотрудников ДПС.
– Мы их уже наизусть выучили. Не в первый день стоим.
(Это к тому, что в Дагестане КАЖДАЙ знает КАЖДОГО. Более 50 национальностей, еще больше национальных общин, еще больше – национальных сообществ).
В будке на посту оборудованы комната отдыха и канцелярия. Рядом на обочине дороги стоит бронетранспортёр. Бруствер, защищающий служебное помещение, сложен из мешков с песком. В отверстиях для наблюдения замерли стволы автоматов и пулемётов. Бойцы внутренних войск в чёрных шерстяных масках заняли удобные позиции для прикрытия полицейских. Стоят по два часа, потом меняются. Их присутствие на этом посту – совсем не лишняя мера безопасности. Обстрелы блок-постов давно вошли в будни Дагестана, а людей в форме, появляющихся в общественных местах не иначе, как живыми мишенями, не назовёшь.
Присоединяюсь к полицейским и пытаюсь заговорить с водителями, пока проверяют их автомобили.
– Расскажите приезжему корреспонденту, как дела в Дагестане? Жить здесь тревожно? – обращаюсь я к мужчине средних лет в тюбетейке. Из-за его спины с заднего сидения выглядывают женщины в цветных хиджабах.
– Чего тревожиться… Мы уже привыкли ко всем этим взрывам, обстрелам.
– А работа есть в республике?
– Работы нет практически. Самим работу организовывать приходится. Пчеловоды мы.
Останавливаем машину с молодыми людьми. Густые бороды. Коротко подстриженные усы. Так обычно выглядят радикальные мусульмане.
– Хотелось бы спокойнее жить, – отвечают они на мой вопрос об обстановке в Дагестане.
– А кто мешает?
– Люди в масках, – мой собеседник меняется в лице, с силой выдергивает дверь, которую я придерживала рукой, и демонстративно хлопает.
– Ребятам спасибо, – кивает в сторону полицейских и бойцов внутренних войск другой водитель лет пятидесяти, – они же нас охраняют. Через пост вооружённые люди проезжают.
– И что их много?
– А разве мало? У нас в Дагестане народ уже ничему не удивляется. Я вон внучку свою боюсь в детский сад отдавать. Неспокойное время. А бандитов уничтожать надо, так что войска тут нужны.
В это время мимо «пролетает» автомобиль, до отказа забитый женщинами в чёрных хиджабах и никабах (никаб – мусульманский головной убор с узкой прорезью для глаз, закрывающий лицо). Заднее стекло исписано яркой и крупной арабской вязью. Полицейские остановить машину не успевают.
Город Хасавюрт похож на большой базар: огромный рынок, десятки всевозможных магазинов и забегаловок, утыканные припаркованными автомобилями тротуары, уставшие пешеходы с большими тюками. В дождливую погоду – грязь и лужи, в солнечную – пыль и зной. Здесь почти не увидишь женщин без платка. Зато молодые красавицы щеголевато плывут по разбитым улицам в покрывалах и чадрах из дорогих тканей. Исламская мода стремительно вытесняет светскую. И никто не придавал бы этому какой-то особый смысл, если б такие «модницы» не встречались в домах бандитов и не взрывали себя в автобусах и метро в других городах России.
Кстати, в обиходе местные жители говорят о России и Дагестане так, словно это разные государства. – Меня всегда передёргивает, когда я вижу женщину в чадре или в чёрном хиджабе, закрывающем подбородок, признаётся сотрудник отдела внутренних дел по Хасавюртовскому району, – так одеваются жёны и сёстры ваххабитов, сторонников наиболее радикального течения ислама, которые своей главной миссией провозглашают войну с неверными. От их рук погиб мой брат, тоже сотрудник полиции. Мы знаем, что в городе есть мечети, прихожане которых через какое-то время уходят в лес к боевикам. Но при этом руки у нас связаны. Нельзя прийти в эту мечеть и кого-то задержать. В стране свобода вероисповедания и ваххабизм не запрещён. Ваххабиты держатся обособленно, а остальное население их побаивается – люди не знают, что у них на уме. Словом, в обществе раскол.
– Я вижу корень зла в безработице, – говорит заместитель начальника отдела внутренних дел по Хасавюртовскому району Расул Хидирбеков, – молодёжь заманивают в банды, обещая хорошее вознаграждение. Многим парням достаточно сказать: «Иди к нам – дадим машину», – и они на всё будут готовы. Около двадцати выходцев из нашего района уехали наёмниками в Сирию. Навоевались и теперь возвращаются. Они ценные «кадры» для бандподполья. Мы, конечно, не сидим сложа руки. В одном из пригородов Хасавюрта полицейские вместе с подразделениями внутренних войск участвовали в спецоперации по захвату бандитов, которые как раз получили боевой опыт в Сирии. В багажнике задержанной машины нашли шестнадцать поясов шахида!
Посёлок Винсовхозный – квартал Хасавюрта. Массивные кованые заборы и ворота. Двухэтажные кирпичные дома. Много новостроек. По тихим пыльным улицам бредут из магазина закутанные с ног до головы женщины.
Подразделения одного из оперативного полков 46-й бригады внутренних войск прибыли в посёлок после того, как здесь прогремел взрыв. Квартал заблокировали. По периметру выставили заслоны.
Легковушка с затемнёнными стёклами подъехала к остановке маршруток. Здесь тоже находился заслон. Полицейскому машина показалась подозрительной и он её остановил. Рядом стояли капитан Раджаб Чегуев и рядовой Эльбрус Умаханов, осетинский чернобровый паренёк с таким добродушным выражением лица, какое встречается, наверное, только у детей. Водителя попросили выйти из машины – он упёрся. Повторили ещё раз. Он обернулся назад и что-то проговорил. Через тонированные стёкла не было видно, сколько там человек. И вдруг с заднего сидения, не опуская стекла, стали стрелять из автомата. Очередь прошлась по ГАЗели, забиравшей пассажиров на остановке. Чудом никто не пострадал.
Капитану Чегуеву не повезло – пуля прошла над пластиной бронежилета и задела артерию. Когда командир упал, рядовой Умаханов рванул вслед за бандитами, выпустил пару очередей в заднее стекло, но машина уже заворачивала, стрелять было неудобно – много пассажиров и прохожих. Тогда Эльбрус перебежал через кустарник, миновал автобусную остановку и стал обстреливать автомобиль с боковой стороны. Бандиты лупили в ответ, но пули пролетали мимо бойца. Сам он в азарте боя действовал инстинктивно – некогда было бояться. Главное – догнать и уничтожить противника.
– Порву за командира! – надрываясь, заорал Эльбрус и выпустил ещё одну очередь. Легковушка завиляла и врезалась в столб. Водитель был или убит, или ранен. Умаханов зарядил второй автоматный рожок, дал ещё пару очередей и, убедившись, что боевики уничтожены, бросился к своему командиру. Ему вовремя оказали первую медицинскую помощь и эвакуировали в госпиталь. А рядовому Умаханову на следующий же день присвоили звание младший сержант.
В доме уничтоженных бандитов оперативники нашли целый склад боеприпасов. Там же, в подвале, находилась лаборатория по изготовлению взрывных устройств.
Махачкала. Мода на хиджаб.
Махачкала – очень пёстрый город. На улицах встречаешь и спецназ в чёрных масках, и дорого одетых лощёных мужчин с чиновничьими портфелями, и женщин, одни их которых закрыты покрывалами и хиджабами, а другие одеты в джинсы и мини-юбки. Проезжая по столице республики, видишь из окна автомобиля то мечеть, то памятник русской учительнице с глобусом и школьной указкой, то обелиск с сотнями фамилий погибших полицейских.
В этом городе словно сливаются воедино несколько разных миров: здесь кричат чайки и тают на песчаном берегу синие волны Каспия, из ресторанов разносятся звуки лезгинки и длинных кавказских тостов, вокруг мечетей разливаются призывные молитвы муллы, а в жилых кварталах то и дело слышится стрельба. Она означает, что на соседней улице подразделения внутренних войск, полиции и ФСБ заблокировали очередную группу боевиков и начался бой.
Двадцативосьмилетний Мурат Магомедов сдался во время одной из таких спецопераций. Сейчас он содержится в махачкалинском СИЗО и проходит по делу о пособничестве незаконным вооружённым формированиям. Несколько месяцев назад Мурат по просьбе своих давних приятелей, с которыми познакомился на курсах по изучению Корана, купил для них квартиру и оформил её на себя. Молодой человек знал, что его друзья находятся в розыске. Спустя несколько дней в этой квартире один из его товарищей по имени Гамзат был ликвидирован в ходе спецоперации. Тогда другой друг –Иса (он был главарём группы) посоветовал Мурату:
– Уходи из дома и перебирайся к нам: у тебя нет выбора – по документам ты хозяин квартиры, а значит, силовики не дадут тебе покоя.
Мурат оставил родителей, жену, двоих малолетних детей и поселился в доме своих товарищей. Когда полицейские и спецназовцы внутренних войск окружили дом и начали переговоры, Мурат вышел, чтобы сдаться.
Сотрудники спецслужб организовали мне встречу с Муратом в следственном изоляторе, разрешили задать несколько вопросов. Из камеры вывели косоглазого худощавого парня с жидкой бородой и в лекторских очках.
– Вы сознательно помогали бандитам и теперь сами оказались за решёткой. Вас эта история чему-нибудь научила, – спрашиваю я задержанного.
– Я помогал тем, кто насаждал идеи ислама насильственными методами, и в этом моя главная ошибка. Просвещением можно добиться больших результатов, нежели оружием. Но от религии я не отказываюсь.
– А что может быть общего между религией и откровенным бандитизмом? Ведь ислам – это религия мира, вам ли не знать?
– Я знал, что мои знакомые, которым я помог, не взрывают простых людей. Они только против полиции были. Они стремились установить шариат. Честно говоря, и я этого хочу. Правда, я понял, что силой этого не добьёшься.
– Зачем вам шариат?
– Чтобы была справедливость. Если человек ворует – ему руку отрубят, и больше никто не будет воровать. Шариат – это порядок.
– Вы откуда про шариат узнали? У вас религиозная семья?
– Нет. Ислам я изучал с помощью Интернета – читал там разные статьи.
– А разве вы не знаете, что шариат запрещает и телевизор, и музыку, и компьютеры и тем более Интернет! Вспомните, как жили афганцы при талибах. Они даже к врачу не могли сходить. Им внушали: если ты заболел – значит, Аллах этого захотел и лечиться – грех.
Мурат опустил голову и замолчал. Ответить было нечего – в голове полная каша, сплошные противоречия – типичная жертва навязчивой пропаганды экстремистов, для которых религия – всего лишь удобное прикрытие их противоправной деятельности.
– Вы о чём мечтаете, Мурат, – прервала я его молчание.
– Хочу попасть в рай, – совершенно серьёзно ответил молодой человек. Человек, у которого есть семья и диплом о высшем образовании.
В этом же следственном изоляторе содержится и 25-летняя Патимат из Буйнакска. Её муж находится в розыске. Предполагается, что он один из активных участников бандподполья. Женщина закутана в чёрный хиджаб, закрывающий даже подбородок. До задержания она работала в городской администрации, по образованию – экономист. Окончила филиал Белгородского государственного университета. Кстати, лидер буйнакских боевиков, «русский ваххабит» Алексей Пашенцев, уничтоженный в феврале при участии внутренних войск, тоже белгородец.
Патимат из религиозной семьи. Молиться её учила бабушка.
– Ваша бабушка тоже носила хиджаб?
– Нет, у неё бы платок и что-то вроде национальной одежды.
– А почему вы простой платок не носите, как бабушка. Она, наверное, лучше знает, как правильно одеваться?
– Хиджаб – это усовершенствованный головной убор. Он не развяжется и не слетит от ветра. Мои ровесницы предпочитают носить хиджаб.
– Как вы оказались в следственном изоляторе?
– Из-за мужа. Его считают ваххабистом (жители Дагестана ваххабитов обычно называют «ваххабистами» - прим. автора).
– Кто такие «ваххабисты»?
– Это люди нас так называют. На самом деле мы придерживаемся истинного ислама, а они нас зовут ваххабистами.
– Где же ваш муж?
– Он пока… я даже не знаю где… Он как бы пропал. Просто ушёл – куда, зачем, я без понятия, – отвечая на этот вопрос, Патимат вовсе не похожа на страдающую жену и даже едва сдерживает улыбку.
Идея об установлении шариата в Дагестане сегодня – модное поветрие. Старики это не приветствуют, зато молодёжь начинает учить дедов и прадедов, как молиться и к чему стремиться в жизни. Замечу, что в сёлах и аулах религиозного фанатизма почти не наблюдается – там люди верны традициям, передающимся из поколения в поколение, а вот в крупных городах Дагестана религия превратилась в моду, поэтому и знания об исламе поверхностные и противоречивые. Девушки и парни стараются подчёркивать свою религиозную принадлежность лишь внешними атрибутами – хиджабом, бородой – а в суть вероучения не вникают.
– Вот почему молодёжь уходит в лес? Это не от безработицы: кто хочет – работу найдёт, а среди «лесных» много вполне состоятельных людей. Просто они хотят вернуть в Дагестан шариат. Каждый мусульманин мечтает жить в шариате, когда нельзя ни пить, ни курить. Это же прекрасно. И я этого хочу, – признаётся студент Дагестанского государственного технического университета Магомед Меджидов, с которым я случайно разговорилась в книжном магазине Махачкалы.
– Где ты собираешься работать после университета?
– Я уже сейчас работаю в одной крупной компании, но в перспективе я, если честно, уехал бы отсюда в Россию.
– А разве Дагестан не Россия?
– Ну, просто у нас так говорят. Я семь лет жил в Ростове. Там легче, люди другие, а здесь у каждого свои тараканы в голове.
– А как же шарит?
– Я, конечно, мечтаю о шариате, но пока его в Дагестане нет, я хотел бы жить в России.
Вот такая любопытная логика. Вернее, отсутствие всякой логики. Всё смешалось в головах молодых людей. Их стремление к шариату – это реакция на тотальную коррупцию в республике, желание обрести справедливость хотя бы в таких гипертрофированных формах. Беда в том, что у тех, кто громко заявляет о своих религиозных идеях на самом деле очень смутные представления и об исламе, и о шариате. А манипуляторы от бандподполья, которое финансируются из-за рубежа, пользуются необразованностью молодых людей и с успехом добиваются своих целей.
На заставе в Шамилькале я познакомилась с прапорщиком внутренних войск, уроженцем Дагестана, который очень метко обрисовал ситуацию в республике:
– У нас в Дагестане, как в шаурме, столько всего напихано, что и поймёшь из чего сделано это блюдо, кто его приготовил и неизвестно, не отравишься ли, если его попробуешь.
К слову сказать, шаурма – любимое блюдо дагестанской молодёжи, завсегдатаев бистро «Азбар». Там работали в основном приверженцы ваххабизма. В ноябре прошлого года правоохранительные органы закрыли сеть этих кафе после нескольких массовых задержаний посетителей-экстремистов. Но «шаурма» в головах молодых людей, похоже, продолжает подогреваться, поэтому у внутренних войск в этом регионе работы ещё много.
Военный корреспондент Юлия Афанасьева