Если почитать письма имама Шамиля, которые он писал князю Барятинскому, пленившему его, возникают весьма неоднозначные чувства. Попади такие послания Грибоедову, Пушкину или Лермонтову, они стали бы фундаментом для написания нетленной поэмы о предательстве и коварстве. И, правда. Они больше напоминают письма заматерелого обольстителя, а слог схож со слогом Пушкина. Наряду с этим, письма Шамиля – это логичное продолжение его слов, которые были сказаны им при добровольной сдачи в плен: «Я приклоняюсь перед властью Белого царя и хочу верно служить ему».  Судя по всему, он сказал это не только потому, что опасался за безопасность своей семьи, но и по причине беспокойства о соблюдении иных условий сдачи в плен, а именно, сохранение казны имамата. Эта казна была собрана за счет «священной войны с неверными» путем взятия непомерных налогов, торговли заложниками и военной добычи.

Выписки из посланий имама волей-неволей ставят актуальный на сегодняшний день вопрос: кем был Шамиль? Вожаком антиколониальной войны горцев или ярым борцом за веру? Ответ кроется в роли личности Шамиля в истории данной трагедии, которую мы все знаем как «Кавказская война».

Разумеется, что такая глубокая, крупная личность и фанатическая верность идее являются неразрывно связанными вещами. Поклонение идее и, даже более того! Религиозный фанатизм, присваиваемый Шамилю, в своей совокупности, никак не могут оказаться совместимыми с добровольной сдачей в плен. А ведь здесь имела место быть не просто добровольная сдача, а условия и даже дата были согласованы заранее. Короче говоря, нужно быть весьма наивным, чтобы поверить в мистическое совпадение даты его пленения с датой сдачи в плен, которая была за достаточно большой срок обещана князем Барятинским как раз ко дню императорских именин.

Если обратиться к изуверским технологиям власти Шамиля, сомнения в характере его личности превращаются в пепел. Вполне достаточно будет вспомнить, как он подверг избиениям плетью родную мать для того, чтобы удержать в состоянии войны с Россией чеченский народ. В то время как его нещадный изворотистый  ум презентовал эту публичную экзекуцию как наказание, которое назначил ей Всевышний за прошение за безбожное желание чеченцев, которые, якобы, изменили долгу правоверных, не хотели принимать участие в чеченско-российской войне.

Такого рода демонстрирование «справедливости» стало прологом в становлении бескрайней тирании. За нежелание жить по шариату Шамиля сжигались целые деревни вместе с живыми людьми. Люди, еще недавно свободные чеченцы и дагестанцы, подвергались наказанию за танцы, песни, употребление вина и табака. А предатели карались смертной казнью. Такого деспота Кавказ не видел ни до Шамиля, ни после него.

Таким образом, тоталитарная теократически-военная машина тирана проехала катком по институтам демократии Чечни и Дагестана. Как бы это не было удивительно, но, по сути, монархичная власть Шамиля (с 1848 года власть была объявлена наследственной) не могла сравниться со свободами, которые были дарованы казачеству. Понятно, что Шамиль был не идейным борцом за социально-политические и религиозные идеалы, а скорее величайшим властолюбцем.

Но истинные причины Кавказской войны таятся не в свирепстве «величайшего человека», а в противостоянии величайших держав Великобритании и Османской империи с Россией.  Точно такая политика насаждения на Северном Кавказе военно-теократических технологий экстремизма, которые ранее были успешно испытаны на Аравийском полуострове, в коктейле с грубейшими ошибками тогдашнего руководства России сделали столкновение с Северо-Кавказским народом неминуемым.

Что же касается различных почестей, которые, якобы, были оказаны Шамилю – это была точно продуманная византийская форма празднования победы Кавказской войны. Они должны были показать безграничную власть империи, превратив деспотичного главу упрямого Кавказа в  благодарного шута. Венец этого цирка был достигнут, когда Шамиль принес присягу  верно служить   Его Императорскому Величеству.

Смысл моего исторического экскурса заключается не в очередном повороте загадочной истории, а в правильном осознании настоящего, в попытках найти причину кровопролитной трагедии Северного Кавказа. Бесспорно, вариации такого поиска предполагают избавление от «исторического мусора», раскрытие ложных кумиров и героев. История нашей страны, нашей России кишит ими, не оставляя ни доли сомнения в надуманности наших, якобы, «неразрешаемых проблем».

Екатерина Ковалева, МГТУ им. Н.Э.Баумана, студент