Администрация Сайта долго рассматривала вопрос о публикации этой статьи. Но последние события говорят о том, что идеология экстремизма и вовлечения России в «революционную смуту перемен» прочно вошла в нашу «суровую российскую действительность», ее подогревают и финансируют наши «партнеры» из Потомака, их задача – превратить студенчество в проводника своих идей, навязать ему «романтику революционной борьбы», исказить сознание молодежи, привить ей вирус согласия с «несогласными», убедить ее в необходимости «скорых перемен».
И, так, ознакомьтесь и выразите свое мнение.
По мнению представителей психологии, социологии, философии и ряда других наук государственная эффективная политика защиты личности, общества от экстремизма и терроризма должна включать концептуальное осмысление этих феноменов. В силу того, что социальные представления являются одной из основных детерминант социального поведения, нас будут интересовать представления студенческой молодежи о психологических особенностях террориста и их представления о собственном поведении в ситуации заложничества. Проведенный опрос студентов (3-й, 5-й курсы) и анализ полученных данных позволил получить следующие результаты.
Можно выделить некоторую структуру в описании представлений респондентов о террористе. В структуре представлений о террористе присутствуют 5 групп характеристик: описание мировоззренческих характеристик (идеи, убеждения, цели, ценности), описание личностных особенностей, описание невербальных характеристик поведения, описание причин и мотивов их действий, описание их психического здоровья.
К группе мировоззренческих характеристик относятся: преданность идее (верность ей до конца), способность сконцентрироваться на одной идее и пожертвовать всем для ее претворения в жизнь, вера в свою правоту, психологическая готовность к смерти, склонность к аморальному, асоциальному поведению.
Личностные характеристики, в свою очередь, можно разделить на 2 группы: с позитивной и негативной модальностью. В группу с позитивной модальностью относятся: уверенность (в себе), смелость (бесстрашие), решительность, воля, физическое здоровье, сила, психическая устойчивость, упорство, образованность (если управляет), спокойствие, уравновешенность, невозмутимость, ум, сдержанность (способность не выдавать волнения, страха и других эмоций).
В группу с негативной модальностью относятся: неуравновешенность (эмоциональная, психическая), агрессивность, грубость, неадекватность, жестокость, злость, замкнутость (закрытость, малоразговорчивость), нервность, раздражительность, вспыльчивость, скрытность, расчетливость, властность, неуверенность в себе, недоверчивость, аморальность, несправедливость, самоуверенность, эгоистичность. Характеристики в обеих группах представлены в убывающем порядке по частоте их встречаемости в ответах респондентов.
Описание представлений о невербальных особенностях террориста: не улыбается, взгляд сосредоточенный, угрожающий, брови напряженно сдвинуты, губы поджаты, лицо выражает ярость и агрессию, движения и жесты резкие и жесткие. С испуганными глазами, с бегающими глазами. Поставленная речь.
Описание причин и мотивов их действий: человек, у которого было трудное детство, озлобленный на всех людей, обижен на жизнь, на людей, недовольный жизнью, отверженный обществом, обманутый судьбой, он не верит в то, что может жить спокойно, любить и т.д., неудовлетворенность политическим режимом.
Описание психического здоровья: с нарушенной, неустойчивой психикой, с психическими отклонениями, безумный, неуравновешенный, с маниакально-депрессивным характером, с садистскими наклонностями, нестабильная нервная система, испорченная наркотическими препаратами и сильным внушением, резкая смена настроения: от спокойствия до взрывов бешенства.
В количественном отношении выявлено существенное преобладание характеристик негативной модальности – 70 %, а 30 % характеристик имеет нейтральную и положительную модальность.
Согласно классификации психологических типов террористов Б. Савинкова, приведенной в работе Д.В. Ольшанского «Психология терроризма», наибольшее количество представлений студентов о террористе (60 %) можно отнести к первому типу («холерик»). В нейрофизиологической трактовке И. Павлова, это тип сильный, неуравновешенный, с преобладанием возбуждения; одержимый множеством идей и эмоций, увлекающийся, но быстро остывающий. Нервная система характеризуется, помимо большой силы, преобладанием возбуждения над торможением. Отличается большой жизненной энергией, но ему не всегда хватает самообладания, подчас бывает вспыльчив и несдержан. По Г. Айзенку — это невротизированный экстраверт.
Второй тип («флегматик») – выражен в представлениях студентов гораздо слабее – 12 %. В трактовке И. Павлова, это тип сильный и устойчивый, уравновешенный, иногда инертный; спокойный, «надежный». Нервная система характеризуется значительной силой и равновесием нервных процессов наряду с малой подвижностью. Реагирует спокойно и неспешно, не склонен к перемене своего окружения, хорошо сопротивляется сильным и продолжительным раздражителям. По Г. Айзенку, это эмоционально устойчивый интроверт.
Третий тип – («сангвиник») в представлениях студентов отсутствует. По И. Павлову, это тип сильный, уравновешенный, подвижный. Его нервная система отличается большой силой нервных процессов, их равновесием и значительной подвижностью. Это человек быстрый, легко приспосабливающийся к изменчивым условиям жизни. Его характеризует высокая сопротивляемость трудностям жизни. По Г. Айзенку, это тип эмоционально устойчивый и экстравертированный. Наиболее адаптивный среди всех остальных типов. Его решения основаны не на ситуативных эмоциях, а на устойчивых убеждениях, основанных не на эмоциональной вере, а на жизненном опыте.
Четвертый тип в представлениях студентов встречается в 13 % случаев. Он напоминает меланхолика. По И. Павлову, это откровенно слабый тип нервной системы. Он характеризуется слабостью, как процесса возбуждения, так и торможения, обычно плохо сопротивляется воздействию сильных положительных и тормозных стимулов. Меланхолики пассивны и заторможены. Их деятельность часто тормозится негативными моральными переживаниями, которым они придают большое значение.
Кроме названных типов, студентами выделена группа представлений, которая характеризует террориста, как фанатика, смертника, с отсутствием моральных и нравственных принципов, одержимого своей целью, идеей, зомбированного, не ценящего жизнь ни свою, ни чужую.
Кроме того, использование в исследовании методики В.А. Лабунской «Социально-психологические характеристики субъекта общения» позволили сравнить представления студентов о террористе с их представлениями о трудном партнере общения. Полученные данные говорят о том, что террористы, как и при свободном описании, наделяются существенно большим количеством характеристик, вызывающих затруднения в общении (83 %). Тем не менее, можно выделить характеристики, которые студенты выделяют, в качестве универсальных характеристик, затрудняющих общение, независимо от ролевой позиции (террорист или трудный партнер). В основном, это характеристики «отношения-обращения»: безразличное, неприязненное (враждебное), властное отношение к другим людям. И характеристики «навыков взаимодействия»: привычка перебивать разговор и желание навязать свою точку зрения.
Остальные, используемые характеристики, затрудняющие процесс общения, употреблялись студентами только при описании представлений о террористах: неумение соотносить действия и поступки людей с их качествами личности, застывшая поза, неподвижное лицо, неумение поставить себя на место другого человека, подозрительное отношение к другим людям, неумение аргументировать свои замечания, предложения, высокомерное, требовательное отношение к другому человеку, стремление занимать в общении ведущую позицию, несоответствие выражения лица его словам, систематическое передвижение во время общения, частые прикосновения, стремление оценивать людей на основе представлений, сложившихся в его окружении, концентрация внимания на собственных чувствах и мыслях.
Кроме этого, был проведен анализ представлений студентов об их поведении в роли заложников. По данным Д.В. Ольшанского, в ситуации заложничества наблюдается поведение трех типов. Первый тип – это регрессия с «примерной» инфантильностью и автоматизированным подчинением, депрессивное переживание страха, ужаса и непосредственной угрозы для жизни. Это апатия. Второй тип – это демонстративная покорность, стремление заложника «опередить приказ и заслужить похвалу» со стороны террористов. Это не депрессивная, а, скорее, стеническая активно-приспособительная реакция. Третий тип поведения – хаотичные протестные действия, демонстрации недовольства и гнева, постоянные отказы подчиняться, провоцирование конфликтов с террористами. В нашем случае представления студентов о собственном поведении практически полностью соответствуют описанным типам. В процентном соотношении эти представления распределились следующим образом: первый тип – 8 %, второй тип – 32 %, третий тип – 2 %. Можно говорить о том, что 42 % студентов могут адекватно спрогнозировать свое поведение. Но большая часть студентов (58 %), наряду с характеристиками второго типа добавляют поведенческие характеристики, направленные на поиск возможностей своего спасению и спасения окружающих. Среди этих активных действий можно выделить следующие группы: проинформировать соответствующие органы о случившемся и ждать помощи, организовать людей и обезвредить террористов самостоятельно, успокоить и поддержать окружающих, вступить с террористами в переговоры и наладить с ними контакт, при возможности убежать.
Таким образом, полученные данные в определенной степени могут помочь прогнозировать определенный тип поведения студенческой молодежи в ситуации заложничества, что позволяет понять какого рода помощь может быть оказана при проведении профилактических мероприятий.
Борьба с терроризмом представляет собой комплексное противодействие идеологии политического насилия и практике силового давления на органы государственной власти и местного самоуправления, а также на институты гражданского общества. Отличительной чертой терроризма от других форм политического насилия является устрашение широких слоев населения, не имеющих прямого отношения к политическому противостоянию, актами, приводящими к смерти или жестоким травмам, или причиняющих иной значительный ущерб и тяжкие последствия материального или психологического толка. По форме осуществления терроризм имеет много общих черт с войной: оба феномена являются средством вооруженной политической борьбы против, прежде всего, государственных структур. Однако в войне насилие носит открытый и декларируемый характер по отношению к четко очерченным политическим сообществам, которые вступили между собой в широкомасштабный вооруженный конфликт, и при этом ущерб, наносимый гражданскому населению, не включенному ни в одну из политических групп, является побочным продуктом. Терроризм же отличается социальной диффузией (его субъекты и объекты не имеют четких очертаний и точного расположения в социальном пространстве) и непредсказуемостью актов агрессии. В этом отношении он имеет общие черты с бандитизмом – вооруженным насилием по отношению к государственным и общественным структурам и отдельным гражданам. Но существенным отличием бандитизма от терроризма является отсутствие политических целей вооруженной борьбы.
Встречающееся в информационных материалах словосочетание «политический бандитизм», характеризующее военные или террористические действия, имеет пропагандистскую цель принижения мотивов политических оппонентов, лишения их действий морального оправдания. Использование такого клише, на первый взгляд, вполне оправданно, поскольку ни война, ни терроризм не могут быть эффективным средством достижения политических целей, если они лишены моральной легитимности. Всегда, когда речь идет об актах применения силы, возникает вопрос о том, при каких условиях эти действия могут быть оправданы. Важными критериями оценки выступают цель агрессии, пропорциональность силового воздействия и объект агрессии (законный или незаконный). Однако такая подмена понятий, которая уравнивает войну, терроризм и бандитизм, по сути, заводит в тупик, поскольку наличие в первых двух формах вооруженной борьбы политических целей делает процесс проведения границы между «правильным» и «неправильным» насилием как минимум дискуссионным, и сама граница оказывается не так уж четко определенной. Пропагандистское клише «политический бандитизм» просто игнорирует эту проблему и закладывает мину замедленного действия под все действия, направленные на формирование общественного мнения, поскольку и сама государственная власть, применяющая насилие в отношении политических бандитов, может оказаться в глазах общественности равноправным участником «бандитских» разборок в политической области. Кроме того, при уравнивании бандитизма и терроризма проблема сводится к выбору криминальных или правомерных методов достижения целей, тогда как сами цели оказываются вне обсуждения, а значит – приемлемыми для обеих конфликтующих сторон. В результате такой вульгарной пропаганды социальная база политических противников никогда не уменьшится, поскольку цели террористов будут восприниматься адекватными, а неадекватными будут только лишь средства по ее достижению. И если государство не идет на компромисс, то оно-то и окажется виноватым в глазах общественности, в конечном итоге, за действия террористов.
Поскольку и война, и терроризм связаны с политическим конфликтом интересов, эти виды деятельности нуждаются в грамотном пропагандистском обеспечении для формирования и поддержки социальной базы, позволяющей эти интересы отстаивать. Соответственно, и антивоенная, антитеррористическая активность государственных институтов нуждается в эффективной контр-террористической пропаганде, лишающей террористов социальной поддержки в достижении политических целей. Пропаганда представляет собой особую форму информационного воздействия на общественное мнение с целью распространения и укоренения определенных взглядов, идей, отношения в сознании людей, привлечения их на сторону субъекта пропагандистской деятельности. В отличие от других форм информационного влияния пропаганда основывается на выборочном представлении отдельных элементов информации, которые поддерживают желательную точку зрения, тогда как нежелательные элементы либо опускаются, либо преуменьшаются.
Результативность пропагандистской работы в конечном итоге связана с количеством привлеченных сторонников утверждаемой точки зрения, а точнее – соотношением фактического количества сторонников к планируемому количеству. Обычно выделяют три основных критерия содержания эффективной пропаганды:
1) наличие центрального тезиса;
2) лёгкость для понимания целевой аудиторией;
3) сложность для критики (обоснованность тезисов, их непротиворечивость друг другу и т.п.; или хотя бы видимость этого).
Таким образом, в процессе пропагандистской работы продвигается некоторая идея, легко доступная пониманию аудиторией и устойчивая к критике со стороны. Критическим является соблюдение баланса между доступностью и устойчивостью к критике.
Доступность пропагандируемой информации пониманию в определенной мере связана с использованием риторических (аргументационных) приемов и клише. Для террористической и антитеррористической пропаганды ключевым пунктом является механизм оправдания насилия. В террористической пропаганде механизмом оправдания становится перенос акцента с моральной перспективы (страдают люди, не являющиеся прямыми политическими противниками) на описательно-объяснительную («мы это делаем потому, что…»). Основанием для такого переноса является убеждение, что мораль относительна и зависит от контекста оценки.
Оправдания насилия любого рода заключаются в поиске аргументов, перевешивающих сомнения в необходимости применения силы. Как правило, такая аргументация опирается на ряд процессов: сравнение, противопоставление, ссылка на авторитет, оспаривание причинности действий. Обычно, поиск причины в нелогической аргументации описывается теорией каузальной атрибуции. Однако в случае террористической пропаганды работает иной социально-психологический механизм приписывания каузальности, который получил название предписывающей атрибутивной модели. Объяснение причины по механизму каузальной атрибуции учитывает последствия поведения, тогда как объяснение причины по механизму предписывающей атрибуции – необходимость вести себя тем или иным образом. Различия в механизмах обоснования необходимости применения насилия и должны быть учтены в антитеррористической пропаганде.
По форме оправдание насилия террористами и представителями власти принципиально не отличается: и те и другие оправдывают свои действия интересами третьих лиц (национальных или религиозных групп, социальных классов, бога или всего человечества) и используют опосредованный способ аргументации. В политической аргументации для оправдания насилия акцент всегда делается на нарушении противником каких-либо этических принципов, на его аморальном поведении, оскорблении морали, что и вызывает соответствующую реакцию в виде насилия (принуждения к соблюдению попранных норм). Такая аргументация является опосредованной, поскольку непосредственные цели применения агрессии (защита СВОИХ ценностей или преследование СВОИХ интересов представителями противостоящих политических групп) отходят на второй план.
Базовым различием между террористической и антитеррористической пропагандой является апелляция к разным этическим принципам. Этическим принципом террористической пропаганды является долженствование – деонтический принцип. В ней делается упор а) на абсолютной значимости универсальных этических принципов, которые попираются представителями власти (например: «По воле Аллаха всемогущего должно состояться падение режима кяфиров, который попирает общечеловеческие ценности свободы и нравственности, переходит все мыслимые границы дозволенного»), б) на необходимости применения силы в соответствии с базовыми ценностям группы, к которой они принадлежат, и эти ценности должны быть защищены любой ценой (например: «Мы будем нападать на судей и представителей власти до тех пор, пока не прекратятся притеснения наших братьев – правоверных мусульман»), в) на мнении одного значимого человека (авторитета). Причем мнение авторитетной персоны, как правило, является несистематическим, ситуативным, за ним не следует никаких дальнейших размышлений, а истинность мнения обосновывается глупостью оппонентов (например: «Те, кто осуждают наши действия, видят произошедшее изолированно и не могут связать его ни с предыдущими действиями, ни с причинами, побуждающими нас действовать таким образом. Они слепы, и у них нет никакого права нас осуждать»).
Этическим принципом антитеррористической пропаганды соответственно должен быть утилитаризм, центрированный на последствиях, что позволит органам государственной власти дифференцироваться от террористов с учетом социально-политической природы этого явления. Утилитарная позиция акцентирует внимание на том, есть ли практическая выгода или практическая необходимость применения насилия для достижения благих целей и на том, каким неблагополучным последствиям приводит террористическая активность: что она угрожает благополучию конкретных людей, определенных групп или большинства людей. Если в аргументации террористов акцент делается на нарушении политическим противником общепринятых этических принципов, на его следовании принципам «двойной» морали, то в антитеррористической аргументации, соответственно, должно быть подчеркивание негативных последствий применения политического насилия (причем, не для самих террористов, а для большинства людей, поскольку целью антитеррористической пропаганды является лишение террористов моральной поддержки со стороны общественных сил, прежде всего, тех социальных групп, ради которых они, собственно, и ведут вооруженную борьбу).
Следование иному, чем у террористов, принципу аргументации дает возможность эффективного пропагандистского воздействия на предписывающую модель каузальной атрибуции при восприятии террористической деятельности самыми различными социальными группами. Поскольку еще одной важной проблемой эффективности антитеррористической пропаганды является недифференцированность целевой группы информационного влияния. Ведение антитеррористической пропаганды с использованием тех же принципов, что лежат в основе пропаганды со стороны террористов, не просто нивелирует восприятие противоборствующих сторон страдающим населением и помещает про-государственные и анти-государственные политические силы в одну плоскость разборок или «политических бандитов», или равных, достойных соперников. Такая антитеррористическая пропаганда еще и поляризует общество, способствуя ускоренному становлению социальных групп, поддерживающих достижение политических целей насилием и выступающих социальной базой террористов.
Современный феномен террористической борьбы выявил новый тип социально-психологической группы как объекта пропагандистского воздействия. Наряду с характеристикой центрального тезиса важную роль в убеждении играют характеристики целевой группы. Эти характеристики обычно связаны с социальной идентичностью объектов воздействия. Современная социальная система изобилует группами, относящимися к т.н. «воображаемым сообществам» – группами самокатегоризации. Группой ученых под руководством А.М. Блиюка было обнаружено существование реальных социально-психологических групп, объединяемых общими взглядами, верой или убеждениями (opinion-based groups), которые представляют собой промежуточное образование между группами по социальной категории (например, этнической) и группами по критерию деятельности (например, политических активистов, ведущих террористическую деятельность, выходцев из этой этнической группы). Группы, сформированные вокруг одного мнения, трудно выделить в объективных категориях, чего не скажешь про социальные категории и институты: трудно определенно сказать, существуют ли они на самом деле как объективная реальность в конкретной ситуации и в конкретный момент времени. Важным маркером наличия такой группы является количественное различие психологических характеристик у ее членов и членов других групп такого рода. Например, это могут быть эмоциональные реакции на события и их интерпретация. Общность в оценке события является критерием для формирования такой группы.
Ведение антитеррористической пропаганды на общих принципах с пропагандой террористической с использованием одной и той же модели предписывающей (деонтической) каузальной атрибуции и риторических приемов фактически будет усиливать убеждения людей, подвергнутых пропагандистскому воздействию со стороны террористов, еще больше сплачивать их в рамках группы, основанной на общих убеждениях, и формировать социальную базу, поддерживающую террористическую деятельность. Другими словами, такая антитеррористическая пропаганда фактически будет помогать пропаганде террористической.
Бреус Е.Д., Воронцов Д.В., Ростов-на-Дону
Автор: Настя,аспирант МГПИ, Москва , 16 Декабрь, 2013
Автор: Катя, ХГУ, Украина , 02 Сентябрь, 2013
По-видимому россияне уже "одурели от демократии" настолько, что забыли, что они живут и родились в РОССИИ!!!
Только МЫ не помним предков!
Только Мы увпжаем другие культуры и забываем о своиз корнях. МЫ - СЛАВЯНЕ, ОДНА НАЦИЯ, ОДИН ГЕНЕТИЧЕСКИЙ РЯД, ОДНА ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ОСОБЬ, ОДНА КРОВЬ!!!!
Почему СЕЙЧАС мы разные????:
Автор: Мишель (не путать с Абамой), МГИМО , 07 Декабрь, 2012
Пирнимайте, что хотите. Мне по фигу. Недвижемости, счетов и прочих интересов в США у меня нет. Я и в России проживу! Мне, что бы ее объехать, лет тридцать надо.
Нафига мне Флорида?
Автор: ..... , 07 Декабрь, 2012
Пусть у СЕБЯ разберуться с правами человека. Особенно с резервапциями индейцев.
Мне их жаль.
ЧМО и есть ЧМО!!!!!!!!!
Автор: Свободный художник , 12 Апрель, 2012
Автор: роман, хмельницкий, украина , 15 Март, 2012
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Голодный студент - это оружие в руках коллаборационистов!!!!!
Хотите примеры?
УКРАИНА - какие примеры еще нужны?
Господа-хорошие, Власть, повернитесь лицом к студентам, а к "чиновникам от студентов" - задом.
Пора думать головой!!!!!!